У Вилли жесткие подушечки пальцев, у Вилли порезы на руках и грубая кожа, как гравий под мясом. Он - живой наждак. У Вилли - рабочие руки. Не золотые, не серебрянные, а просто рабочие, привыкшие стирать и пропустившие через себя сотни занос. Он моет их в проточной воде и обтирает полотенцем, чистоплюй Вилли не любит свет, жадный до похвалы и награды - с опущенными плечами и горячим сердцем.
Их было двое. У них был свой остров - высушенный солнцем и обласканный ветром, сухой, пыльный и жаркий. Там шумел вереск и жесткая трава колола пятки, там была ветроходская земля. Вилли не помнит практически ничего, кроме солнца и кроликов. Кроликов было много, и они стекались к ветроходскому шалашу живой и ранимой рекой, и мать Вилли - о, она не была отвественной, но точно была достаточно доброй - давала им целую охапку сочной, густой зеленой травы, растущей на соседних островах. Кролики ликовали - до появления втероходов они могли лишь смотреть на прогибающуюся под ветрами волну, бесконечное зеленое море в двух шагах через пустоту. Не могли коснуться.
Ему было три года. Что есть ветроходская сущность? Жизнь в движении. Вилли был достаточно спокойным ребенком (он навсегда останется странным ветроходом), чтобы оставить его на пару часов и унестись вдаль, сжимая рукоять меча, чтобы найти то самое, необъятное счастье. Счастье ветрохода - риск и адреналин, чужие клыки в сантиметре от своей глотки, рубиновый браслет, осыпавшийся кровавой крошкой на песок. Испытать свой дар - снова и снова.
Чтобы однажды переступить черту.
Вилли научится ждать. Не сразу нет - лишь спустя годы. Но здесь - старт, здесь - начало начал и первый из всех уроков. Вилли поймет, что нет смысла плакать, если никто не слышит, что нет смысла жаловаться, если никто тебе не внемлет. Оно уйдет вглубь - плакса Вилли топчет свое желание страдать для чужих глаз. Оно будет сидеть там, внутри, мягкое и податливое, но станет вырываться вспышками, искать путь наверх. Вилли так легко вывести из равновесия - он ненавидит ошибаться. Но он умеет ждать, отныне и доныне, спустя годы он не станет терпеливым, но ему будет хватать веры, чтобы взрываться и терпеть дальше. Он толкнет легкую дверь, он выйдет в пустошь, он устанет. Но кроликам будет все равно на его слезы - и Вилли станет ждать на краю вереска. Вили не смотрит вниз - в пропасть, он смотрит вперед - в свет нового дня. Кит плывет, он будет плыть. Кит не остановится, как не остановится и он.
Птица прилетит тем же днем. Черная, смоляная, крива и одновременно грациозна. Накроет тяжелым крылом и согреет плотным пером - Вилли будет жаться к лоснящемуся темному шелку до первой медузы. Вилли почти умеет ждать. Но, наверное, самым краем своего еще совсем детского сознания он понимает, что ждать нечего.
Птица унесет его с собой. Когда два паруса крыльев рассекут пространство меж островов, когда ветер запутается в смольных волосах своего родича - тогда Вилли сквозь сон поймет, как же он любит полет и место-меж-островами. Вилли любит воздух. Вилли ждет новый дом.
Вилли знает, что есть голод, и что его можно пережить. Взрослый худощавый Вилли со стосемидястью сантиметрами роста, с острыми коленками и локтями, впалым животом и шелушащейся кожей - он знает, что такое невозможность насытиться. Он узнает, как бывает плохо и голодно, когда ворон совсем по-птичьему предлагает малышу кровавый кусок мяса. У Вилли кружится голова и трещат нервы, он плачет и плачет, плачет напоказ, чтобы получить ответную реакцию. Он плачет, потому что ему, черт возьми, четыре года, его мать не вернулась домой, и единственное, чего хочется Вилли - есть, спать и пить.
Покой - неполный и неосязаемый, как дымка тумана - придет к нему с качанием чужих рогов и ложкой протертых овощей. Ра, Моран - так зовут большую черную птицу - принесет его, уставшего и голодного, к знахарке. К женщине, что пахнет травами и задевает рогами подвешенные к потолку сухие пучки. Бейли Мулин костерит Ра за то, что тот не умеет заботиться о детях - но самому ей ребенок не нужен. Вилли будет не нужен никому на этой чертовой земле. Никогда.
Почти никому.
У его новой семьи когтистые лапы, но глаза - огромные черные жемчужины, поглощающие свет - глаза у этой семьи добрые. Семья - птица. Семья - отец. Семья - Ра.
Ра не умеет растить детей, но это им двоим и неважно. Вилли вырастет плохим человеком, Вилли вырастет воспитанным дикарской птицей, что дерет зверье лишь лапами и клювом. О, он сам не будет любить охоты, будет с малолетства пугаться трофейных голов и разделанных туш, в углу без интереса жуя вареный картофель. Он будет просто серым - ни к добру, ни к злу. Просто человек, просто мальчишка, который в детстве разрисовывал книжки, который ходил по воздуху, лишь бы достать с верхней полки медные ножницы, который, замотавшись в теплый шарф, бегал по улицам, заглядывая в кузню, чтобы увидеть, как в огне рождается металл.
Вилли навсегда останется странным ветроходом. Но все же им и только им. Однажды стукнется о край снежного острова лодка, качнется фонарик, мальчишеское лицо огладит трепещущий свет. Такой родной. Однажды Вилли перешагнет ветер и ступит на свой остров, обнимет теплое дерево, гладкое, не то, из которого построен их с приемным отцом дом - то холодное и оставляет занозы. Это - другое. Вилли уплывет. Не зная куда. Куда-нибудь. Тяжелая черная тень, явно отцовская, проследует за ним от острова к острову. Вилли злится, Вилли не любит чрезмерной заботы - желание следить за каждым шагом и попытки поправить когтистой лапой смольные волосы. Вороненок трясет головой, вороненок брыкается, вороненок снова и снова уплывает - каждый раз все дальше, каждый раз... Все ближе? Ближе. К чему-то.
Все хорошо, да только в этой хорошей жизни Вилли не знает, чего же хочет.
Отец ломает крылья на охоте. Они волочатся за ним двумя смольными тряпками, они метут пол избы и загоняют Вилли в болезненную тоску. Он перебирает перья тонкими пальцами и целует черную гладь. Отцу, наверное, не нужна жалость, но Вилли желает ему легкости.
Дела отныне на его плечах. Вилли не умеет охотиться - ему всего двенадцать, и он не учился держать лука. Он внутренностей его воротит, ему гадко распарывать жесткую шкуру ножом и гладить рукой красную мышечную гладь. Он толкает в себя жареное мясо через силу, потому что в холодной деревне сложно найти что-то другое, он с отвращением рвет рыбьи губы, чтобы вернуть себе крючок - на соседнем острове неплохо рыбачится. О, Вилли ничерта не умеет жить один и уж точно не умеет жить с балластом. А Ра сейчас - только балласт. Любимый и родной, но балласт.
Вилли обменивает его хлам на хлеб и кроличьи тушки, ловит подачки Охотников и пару раз быстро прошаривает карманы окоченевших покойников, пока не видят Стражи. Но им с отцом мало. Вилли заходит дальше - Вилли любит идти по ветру и любит искать острова, которые ему еще незнакомы. Однажды он отчаливает от берега холодной снежной земли. И причаливает там, где теряется совсем.
У Вилли в сердце - тяга идти, бежать, плыть. У Вилли в сердце - колкая вьюга, добрая метель. Она зовет его в далекую Лапландию, она простилает дороги следами его сапог и кроет его макушку снежными хлопьями. Он крадется следом, боясь спугнуть. Он теряется, смысла нет, нет логики, пропадают все привязанности, кроме одной - двигайся. Ищи. Живи. Забудь, что имел.
Это кусок земли в пространстве - и там есть вход. Это земля - пустая сверху, но полая внутри. Это - пещера. Лабиринт. А гравитация здесь низка. Меч, тяжелый и пыльный, найденный в ребрах неудачливого путника, здесь кажется легким и невесомым. Это, несомненно ветроходский остров - полный приключения и тайны. И сама сущность Вилли - та, что ходит по небу - поет и трепещет.
Вилли счастлив. Он забывается. Забывается совсем. Он парит в своей пещерном приключении - он держится на чистом ветроходском адреналине и пьет воду из подземной реки, он убивает монстров и ищет награды, как герой фентазийной саги. И в момент, когда он преодолевает пропасть одним прыжком, в момент, когда меч пронзает глотку двухголовой ящерице, сжимая плотную изодранную ткань найденного флага - он действительно счастлив. Чертовски счастлив. В этом - смысл его жизни.
Меч вне острова с низкой гравитацией оказывается чертовски тяжелым. Сломанные пальцы болят, желудок ноет от голода. Вилли возвращается домой с улыбкой на лице, с флагом, повязанным на бедро.
Отец не похож сам на себя. Он теперь совсем уж напоминает зверя - желающего крови и переполненного горем. Ломкий и высокий - у Ра дрожат руки и перья торчат во все стороны тупыми иглами. О, Вилли понимает, как Моран боялся его потерять. Это приятно осознавать, но это не уменьшает боли - Ра не может покалечить отпрыска непоправимо, но синими и лиловыми пятнами покрыты бока и руки. Вилли знает, что это за дело, и оттого ему стыдно. Но Вильям не жалеет. Ни о чем не жалеет. Он не умеет жалеть. Все, что было - было не зря.
Он стесывает колени об пол, выгребая щепки из-под сломанного стола, и думает, что больше не сбежит без предупреждения. Возможно.
У Вилли волосы - сухая солома, кожа - перекрест царапин и ссадин, у Вилли обломанные ногти и отец-нелюдим. Но у него незримая фальш на улыбках, светлых и добрых, черные глаза, полные колодезной холодной воды и деревенский шарм. Вилли растет и любит целовать красивых людей под звездами-медузами. Он вообще любит красивых - он не покупается с помощью красоты и не продается ради нее, но он ее любит. Не смотрит в душу, не глядит на небосвод - кусает чужие губы и гладит чужие колени, целует плечи. Он непостоянен, он уйдет, упорхнет, останется ветроходом. Вилли прижимает снежок к синяку - ему не сложно подраться с кем-то ради девчонки, ради ее восторга. Он привык терпеть боль и зализывать мелкие ранки по-собачьи языком. После того, как промоет их, конечно же. Вилли любит чистоту. Он стирает одежду в холодной воде, потому что это лучше, чем надеть ее вновь просто так.
Вилли летает в Кашмир. Он любит шум и любит свет, он любит красивых иноземцев без воли и права слова, он ест груши и не желает видеть крови. Вилли злой, гадкий мальчик - белозубо скалится, случайно обмолвившись гостю-иноземцу о том, что Ра любит человечье мясо с чесноком. Тот уходит на следующий день, а Вилли молчалив и хмур, оттирая тарелки от густого, белого жира. Но рад.
Дракон в его руках живой, теплый и трепещущий. Это химера - маленькая виверноподобная тварь с ядом в хвосте и огнем в сердце. Не опаляет жаром, но убивает и жрет, жрет... Крошка еще. Вилли прижимает ее к груди и качает на руках. Это драконье яйцо вылупилось. В отличии от первого. Отец будет зол.
Скоро закончится Сегодня.